Владивосток – это волшебство, любовь и вдохновение моей жизни

23.04.2017    0

Избранные места из беседы с Биргиттой Ингемансон.

Биргитта – женщина, которая открыла летописца Владивостока Элеонору Прей. Теперь письма госпожи Прей стали известны всему миру благодаря книгам, выставкам, многочисленным статьям и сюжетам, и как большая ценность хранятся в библиотеке Конгресса США в Вашингтоне.

Профессор Вашингтонского госуниверситета Биргитта Ингемансон почти три десятка лет своей жизни посвятила Владивостоку, его истории и людям. Во время нашей беседы она призналась в любви к городу и попыталась объяснить, может быть и себе самой, почему именно этот город стал таким важным в ее жизни.

День первый и 27 лет спустя

«Впервые я оказалась во Владивостоке ровно 27 лет назад, 22 апреля 1990 года, рано утром прибыв поездом на железнодорожный вокзал. Это было воскресенье, день рождения Ленина и родительский день. Хорошо помню свои первые ощущения от города, сильный туман и аромат морского воздуха. Я узнала этот аромат, ведь мой папа вырос в морском порту, в Швеции. Я почувствовала необыкновенное вдохновение. Это было за много лет до того, как я узнала про письма Элеоноры Прей.

Владивосток – это всегда удивительные совпадения, на первый взгляд случайные, но на самом деле нет. Сегодня, ровно через 27 лет после того первого дня, тоже 22 апреля, я делаю свой доклад во Владивостоке, в музее имени Арсеньева. И очень надеюсь, что это не в последний раз.

Для меня Владивосток – это волшебство. Я не знаю, что это, но часть моего сердца принадлежит этому городу, он меня вдохновляет, особенно его люди, мои дорогие друзья.

Археология воспоминаний

Работу над эпистолярным наследием Элеоноры Лорд Прей Биргитта начала с 1998 года, когда внучка Элеоноры Патриция Силвер передала ей тысячи страниц писем своей бабушки. Все 36 лет жизни во Владивостоке американка госпожа Прей почти каждый день писала пространные письма родным. Первое издание документального романа в письмах, подготовленное Биргиттой и вышедшее в дальневосточном издательстве «Рубеж», стало бестселлером. Следом вышла ее книга «Солнечный дворик», затем первый том избранных писем Элеоноры в хронологическом порядке с 1894 по 1906, теперь печатается тираж второго тома (1907-1917), и следом Биргитта готовит третий том (1918 – 1930). Ее партнером по этому проекту является музей имени Арсеньева и его директор Виктор Шалай, с которым они недавно побывали в очередной экспедиции в доме у Патриции Силвер и на родине Элеоноры.

«Элеонору Прей не надо обожествлять, она была обычным, хотя и довольно сложным человеком. И конечно, она была писателем.  Иногда можно слышать, что эти письма вернули городу историю, но это не совсем так, они дополнили историю, вернули детали, которые частично были забыты. Возможно, были забыты намеренно, потому что кому-то не нравились. Но историю не обязательно любить, ее надо знать».

В свой нынешний визит во Владивосток Биргитта Ингемансон сделала два доклада-эссе – в Русском географическом обществе (в котором она теперь состоит, чем очень гордится), и в музее имени Арсеньева. Эссе под названием «Жили-были» посвящено семье Прей и их счастливому периоду, когда они вместе с маленькой дочкой жили летом на даче на полуострове Де-Фриз. Оно начинается со слов «Жила-была во Владивостоке маленькая девочка, которая проводила лето на полуострове у моря. Ее звали Дороти». Биргитта рассказала, как исследовала места на Де-Фризе в поисках следов прошлого, как постепенно раскрывали свои тайны фотографии, здания, люди.

«Можно гулять по улицам, изучать места и чувствовать, что таилось между строк писем Элеоноры. Работа историка — это детективное расследование, археология воспоминаний».

Уходящая натура

На мой вопрос, как она относится к фактам разрушения старого города и памятников истории, Биргитта ответила взвешенно:

«Да, домик кули возле усадьбы Смитов разрушили. Разрушили изнутри Дом Пьянковых, где несколько лет был американский магазин Смитов. Теперь от здания остался лишь фасад, а внутри будет современный торговый центр. Это такой компромисс. Почему так происходит? Ответ один – деньги. Так бывает и в Европе, и в Америке. Но я не могу судить, я не банкир и не люблю думать о деньгах.

С другой стороны, я вижу, что во Владивостоке есть следы мудрого отношения к тому, что надо сохранять. 

Например, старый дворик ГУМа, где старинные здания рационально используются. Или установка памятника госпоже Прей. Конечно, статуя не выглядит как она, но это символ ее жизни, ее писем. Она спускается по лестнице, идет на почту отправлять очередное письмо родным, и ее викторианская юбка немного развивается. Каждый день, проходя мимо, я говорю ей «доброе утро».

Письмо Элеоноре

У меня с этой статуей связана занятная история. Во время моего прошлого визита я позвонила своему старому знакомому Анатолию Ивановичу Мельнику, главному архитектору Владивостока, и попросила его о встрече возле статуи. Официальных церемоний мне не хотелось, мы просто постояли возле памятника, я сказала несколько благодарных слов в адрес Элеоноры, а еще я написала ей письмо и оставила его статуе. Потом мы с Мельником погуляли, послушали Высоцкого в сквере возле театра, был красивый день, а когда примерно через час мы вернулись к памятнику, моего письма уже не было.

Через несколько дней на заседании Русского географического общества, где я выступила с докладом, одна молодая женщина спросила меня, не я ли написала то письмо. Она рассказала, что конверт с письмом забрала ее подруга, а потом передала его в музей имени Арсеньева. Я же совсем не думала о таком развитии ситуации, предполагая, что письмо просто зальет дождем и унесет ветром.

Вот такие истории происходят здесь. Вы теперь понимаете, почему я люблю Владивосток? Таня, мне кажется, вы его тоже любите, хотя я понимаю, что вас многое огорчает. Но если мы остановимся и будем печалиться, тогда будет темно. Надо идти вперед. Я изучаю историю, и там очень много грустного и ужасного, войны, разрушения, но я решила, что не нужно от этого отворачиваться. Потому что забвение хуже, чем разрушение вещей. Это не просто, но это мне помогает.

Вот, например, Пальмира. Сейчас там один песок, а были красивейшие древние руины. Люди, которые разрушили красоту, хотели таким образом сделать нам больно. А я не хочу, чтобы они достигали своей цели. Я помогаю, чтобы забвения не было, а воспоминания жили».

Целовались ли Элеонора и Тэд на мосту?

Биргитта начала работу над книгой под названием «Родным домой». Это будет новоанглийская повесть — по аналогии с владивостокской повестью «Солнечный дворик» —  о предыстории, благодаря которой появились письма госпожи Прей. Книга о ее детстве в городке Бервик в регионе Новая Англия должна объяснить, как Элеонора стала такой, какой стала.

«Дом, где выросла Элеонора, сохранился, в нем живут люди, а его владельцы Патриция и Поль Буавер, с которыми мы познакомились, хотят сделать там памятник истории. Элеонора очень гордилась тем, что принадлежала к 7 поколению своей семьи в Америке. Ее предки приехали еще в колониальные времена до американской революции и застали войны с индейцами. Сохранился также и дом, где выросли Тэд, ставший мужем Элеоноры, и его сестра Сара. Они жили в соседнем городке Самерсворт.

Элеонора и Тед познакомились в средней школе, их общение началось с ожесточенных споров, которые вылились в дружбу и любовь. Я нашла номер местной газеты, которая напечатала сообщение о их свадьбе. Мама Элеоноры Дороти шутила, что они спорили 7 лет, а как только поженились, разногласия сразу прекратились.

Поль Буавер предполагает, что на пешеходном мостике через реку Элеонора и Тэд целовались, когда он провожал ее из школы домой. Поль романтик и хочет добиться, чтобы этот мост реставрировали и назвали именем Элеоноры.

А после свадьбы молодые поехали вместе с Чарльзом и Сарой во Владивосток – всего на пять лет. Они были молоды, готовы к приключениям и хотели посмотреть мир. Никто не предполагал тогда, что этот далекий город станет их судьбой».

Благодарность

Для самой Биргитты, похоже, Владивосток стал не менее значимым городом, чем для героев ее книги. И она стремится его отблагодарить. Профессор отдала в музей имени Арсеньева подаренные ей Патрицией Силвер антикварные вещи, принадлежавшие Элеоноре Прей. Например, красивый серебряный поднос с графином и рюмками, изготовленный во Владивостоке. И серебряную рюмку с эмалью, на которой изображен Невельской. В одном из писем Элеонора рассказывает, как эту рюмку госпожа Линдгольм подарила ее дочери Дороти, когда ей был год. Также Биргитта отдала музею все свои конспекты писем Элеоноры Прей, а это сотни страниц.

«Мне дали так много здесь, что я должна вернуть то, что могу. Этот город мне дает так много дружбы и любви, а это и есть самое большое богатство. Знаете, Таня, у меня есть очень любимый муж, но нет детей. Нет родителей, нет сестры, которая ушла слишком рано. Именно здесь во Владивостоке мои самые близкие люди, так уж получилось. Это действительно особенный город».

Все началось с Шинковского

 «Владивосток в моей жизни начался с того, что я устроила обмен между вашингтонским и дальневосточным университетами. Здесь мне помогал профессор ДВГУ Михаил Юрьевич Шинковский.

Миша, мой Миша, он был первым у нас в Вашингтоне, в 1987 году. Я была профессором русской культуры, а у вас уже начиналась перестройка. Мы выбрали три кандидатуры из России для сотрудничества. И только один Михаил Юрьевич согласился приехать. В первый вечер мы все собрались, много говорили и немного выпивали, и я помню, как было неимоверно весело. Если вы знали Михаила Юрьевича, то вы это поймете. И вдруг он говорит: у меня есть письмо от ректора Горчакова с предложением устроить обмен. Мы про себя удивились, так как тогда совершенно не верили, что это возможно, ну разве что лет через десять.

Потом я попросила нашего ректора пригласить Михаила Шинковского и Виктора Горчакова на конференцию в Гонолулу, и мы снова встретились.

Помню, как мы сидели на берегу моря и вместе писали проект обмена между нашими университетами. Потом мы поехали в Перл-Харбор, вы знаете, там была большая трагедия и много жертв. Мой папа был морской офицер, подводная лодка, на которой он служил, подорвалась на мине. Отца на ней тогда не было, но он потерял своих друзей. Когда папа вспоминал об этом, он всегда плакал.

У меня тоже были слезы на глазах, когда мы стояли на берегу в Перл-Харборе, вместе с Виктором Горчаковым и Михаилом Шинковским. Мы смотрели туда, где до сих пор лежит на дне крейсер «Аризона» вместе с погребенными там людьми.  

А потом мы сидели у камина в доме нашего ректора, окруженном парком. Был ноябрь, День благодарения, и за окном шел очень красивый снег, огромные хлопья в тишине медленно падали с неба. А мы смотрели на огонь, много разговаривали и пили красное вино. И мне казалось, что мы сидим в какой-то русской усадьбе из романов Тургенева.

Уже через год начался обмен преподавателями, научными сотрудниками и студентами между Вашингтонским и Дальневосточным университетами, который продолжался 10 лет. Проект давно закончился, а я не хочу чтобы заканчивались мои свидания с Владивостоком».

 


Подписывайтесь на наш Телеграм-канал

все самое интересное
и важное, коротко
Присоединяйтесь к нашей группе в WhatsApp

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Смотрите также: